Жизнь похожа на корабль — на корабль изнутри. В
ней есть водонепроницаемые каюты. Выходишь из одной, запираешь за собою
дверь и оказываешься в другой.
ней есть водонепроницаемые каюты. Выходишь из одной, запираешь за собою
дверь и оказываешься в другой.
Во мне всегда была и процветает нехилая склонность к ностальгии. Не знаю, почему так, но мне нравится иногда рассказывать или же восстанавливать в памяти свои чувства, эмоции, мысли, обстановку вокруг, атмосферу, в которой когда-то была. Наверно, неудивительно, что я загадала в тематический тур такой жанр, как биографию. И я была приятно удивлена выпавшей мне книгой - Агата Кристи "Автобиография".
Удивительно, но при моей любви к детективу и английской классике, эту знаменитую королеву детектива я никогда не удосуживала внимания. А зря, очень зря. С другой стороны, узнавать о книгах из её уст было куда интереснее и приятнее.
Скажу сразу: книга разряда "Великолепная изумительная книга, которая обязательно будет в домашней библиотеке". Сам язык повествования лаконичный , плавный и изящный, повествование сделано интересно вкупе с прелестными зарисовками тех многочисленных мест, где ей довелось побывать, и толковыми рассуждениями обо всём и понемножку. Очень интересными оказались описания повседневных вещей, присущих той славной эпохи начала XX века, а именно бальные книги или описание обычного летнего купания. Внутренне что-то сроднило с ней, когда имеешь общие детские забавы (театр), робкие попытки поэзии в юности, любовь к путешествиям в поездах. Удивило то, что Кристи увлекалась египтологией и даже написала историческую пьесу "Эхнатон" о_О.
Одним словом, очень-очень-очень понравилась, доставила много-много минут удовольствия. Огромное спасибо Анкан за такое попадание в яблочко!
P.S.:Мы ведь убиваем волков, а не пытаемся научить их мирно ладить с ягнятами.
Не могу не привести цитаты:
О любви и смехе
О любви и смехе:
Мысль довольно парадоксальная, но только в те мгновения, когда вы видите людей смешными, вы действительно понимаете, как сильно вы их любите!
О милых сердцу местах
О милых сердцу местах:
Это — Котре, городок, долина с маленькой железной дорогой, лесистые склоны и высокие холмы.
Я никогда не возвращалась туда и радуюсь этому. Год или два тому назад мы размышляли, не провести ли в Котре лето. Не задумываясь, я сказала: «Я бы хотела оказаться там снова». И это правда. Но потом мне стало ясно, что я не могу «оказаться там снова». Никто не может вернуться в заповедные места, живущие в памяти. Даже если предположить, что там ничего не изменилось, а это, конечно, невозможно, вы смотрите на все уже другими глазами. То, что было, уже было. «Путей, которыми ходил, мне больше не пройти».
Никогда не возвращайтесь туда, где вы были счастливы. Пока вы не делаете этого, все остается живым в вашей памяти. Если вы оказываетесь там снова, все разрушается.
Об обучении музыке
Об обучении музыке:
Этюды — это реальная действительность, необходимая суть всего. Мелодии — да, конечно, изумительные вышитые узоры, они похожи на цветы, они расцветают и исчезают, но у них должны быть корни, крепкие корни и листья.
О юности
О юности:
Мы жили в сознании ожидающего нас безоблачного счастья; мы ждали любви, восхищения, поклонения, ждали, как о нас будут заботиться, холить и лелеять, намереваясь в то же время идти собственным путем во всем, что было для нас важным, одновременно заботясь о муже, его жизни, успехе, карьере, считая эту заботу своим священным долгом. Мы не нуждались в тонизирующих или успокоительных таблетках, потому что верили в радость жизни. Могли испытывать личные разочарования, порой чувствовали себя несчастными, но в целом жизнь была удовольствием. Может быть, для нынешних девушек так оно и осталось и жизнь для них так же увлекательна, но они конечно же не показывают этого. Может быть — только сейчас пришло мне в голову — им нравится предаваться меланхолии? Некоторым наверняка нравится. Может быть, им доставляют удовольствие критические эмоциональные ситуации и преодоление их? Может быть, мучительные душевные терзания им в радость? Тревога, тоска, беспокойство типичны для нашего времени. Мои современницы часто оказывались в трудном положении, у них не было и десятой доли того, чего они хотели. Почему же нам было так весело жить? Может быть, в нас бродили жизненные соки, которые теперь иссякли? Отчего? От гнета ли образования, или, того хуже, от страха остаться недоучкой? Или высушила их тревога о будущей жизни?
О викторианской эпохе радости жизни
О викторианской эпохе радости жизни:
В тринадцать-четырнадцать лет я значительно опережала свой возраст, чувствовала себя гораздо старше и опытнее сверстниц. Я больше не чувствовала себя защищенной — напротив, я сама стала защитницей. Несла ответственность за маму. В это же время начались мои попытки разобраться в себе: что я за человек, что может принести мне успех, и в чем я слаба, на что не стоит тратить времени. Я прекрасно знала, что не отличаюсь сообразительностью; прежде чем решать какую-то проблему, я должна была всесторонне обдумать ее.
Я начала ценить время. Нет ничего удивительнее в жизни, чем время. Не думаю, чтобы у современных людей его было достаточно. В детстве и юности мне страшно повезло именно потому, что у меня было так много времени. Просыпаешься утром и, даже прежде чем открыть глаза, радостно предвкушаешь: «Интересно, что я сегодня буду делать?»
Ты можешь решать: вот он перед тобой, выбор, и, если хочешь, можешь распланировать день. Это не означает, что не существует обязанностей, которые нужно выполнить, — конечно же, они есть: определенная домашняя работа — то почистить серебряные рамки для фотографий, то заштопать чулки, а то и выучить главу из «Великих исторических событий», а завтра пойти в город и оплатить все счета в магазинах. Написать письма, поиграть гаммы и упражнения, повышивать, но все эти занятия зависели от моего выбора, от моего желания. Я могла планировать день, могла сказать:
— Пожалуй, оставлю чулки на потом; с утра пойду в город, а вернусь по другой дороге и посмотрю, зацвела ли уже яблоня.
Просыпаясь, я всегда испытывала самое естественное для всех нас чувство: радость жизни, может быть, неосознанную. Вы живeтe, и открываете глаза, и наступает новый день; каждый следующий шаг в вашем путешествии в неизведанное — в этом увлекательном путешествии — и есть ваша жизнь. И дух захватывает не обязательно от того, что это вообще жизнь, но от того, что это ваша жизнь. Одно из величайших таинств существования — наслаждение преподнесенным вам даром жизни.
Мы походили на буйные заросли цветов, — может быть, даже сорняков, — но силы в нас били через край, мы пробивались вверх — сквозь щели тротуаров и мостовых, в самых зловещих уголках, подталкиваемые любопытством к жизни, жаждой наслаждения, и прорывались к солнечному свету в ожидании, пока кто-нибудь придет и сорвет нас. Нас могли помять, но мы снова поднимали головы. Теперь, увы, обзавелись гербицидами (особенными!), и у сорняков нет больше шансов снова поднять голову. Говорят, что погибают неприспособленные. Нам никто никогда не говорил, что мы неприспособленные. А если бы кто-нибудь сказал, мы бы не поверили. Только убийца был неприспособлен к жизни. А теперь именно ему и нельзя этого говорить.
Вовсе не всякий день сулит наслаждения. После сладостного чувства, испытанного от «Новый день! Какое счастье!», вы вспоминаете, что в десять тридцать назначены на прием к зубному врачу, и это отнюдь не радует. Но первоначальное чувство радости уже испытано, и оно дает вам заряд на весь день. Конечно, многое зависит от характера, веселый он или мрачный. Думаю, что с этим ничего не поделаешь. Уж каков человек есть, таков он и есть: счастливый и веселый до той поры, пока что-нибудь не огорчит его, или мрачный и грустный, пока что-нибудь не развеет его тоску. Само собой разумеется, счастливые люди могут стать несчастными, а мрачные получать массу удовольствий. Но если бы я могла сделать подарок новорожденному, я выбрала бы только одно: хороший характер.
Существует странное, на мой взгляд, мнение, что работа — это большая заслуга. Почему? Когда-то человек шел на охоту для того, чтобы прокормиться и выжить. Потом он корпел над сбором урожая и сеял и пахал по тем же причинам. Теперь он встает ни свет ни заря, вскакивает в свой восьмичасовой поезд и весь день сидит в конторе — все по той же причине. Чтобы прокормить себя, иметь крышу над головой, и, если повезет, жить с комфортом и развлекаться.
Суровая экономическая необходимость — да! Но — заслуга? Старая поговорка гласит: «Дурная голова ногам покоя не дает». В то же время маленький Джордж Стефенсон наслаждался праздностью, наблюдая за прыгающей крышкой чайника, который кипятила его мама. Так как в тот момент ему нечего было делать, он начал размышлять…
Не думаю, чтобы открытия рождались из необходимости, — открытие впрямую происходит от праздности, а может быть, и от лени. Избавиться от неприятностей — в этом состоит главный секрет, который вел человечество через сотни тысяч лет, от изобретения кремня до стиральной машины.
С ходом времени положение женщин определенно изменилось к худшему. Мы, женщины, повели себя как дурочки: начали вопить, чтобы нам разрешили работать наравне с мужчинами. Мужчины, ничтоже сумняшеся, с удовольствием ухватились за эту идею. Зачем защищать жену? Что плохого, если она сама будет защищать себя? Она хочет этого. Черт возьми, на здоровье!
Мне кажется чрезвычайно огорчительным, что, начав с того, что мудро объявили себя слабым полом, мы теперь сравнялись в положении с первобытными женщинами, весь день гнувшими спину в полях, вышагивавшими многие мили в поисках верблюжьих колючек, годных на топливо; они шли, водрузив на голову тяжелый груз домашнего скарба, в то время как блистательные самцы гордо гарцевали впереди, свободные от поклажи за исключением смертоносного оружия для защиты своих женщин.
Надо отдать справедливость женщинам викторианской эпохи: мужчины ходили у них по струнке. Хрупкие, нежные, чувствительные, они постоянно нуждались в защите и заботе. И что же, разве они были унижены, растоптаны или вели рабский образ жизни? Мои воспоминания говорят мне совсем о другом. Все подруги моей Бабушки отличались редкостной жизнерадостностью и неизменно достигали успеха во всех начинаниях: упрямые в своих желаниях, своенравные, в высшей степени начитанные и прекрасно обо всем осведомленные.
И, представьте себе, они невероятно восхищались своими мужчинами. Искренне считали их потрясающими парнями — гуляками и волокитами. В повседневной жизни женщины творили все что хотели, при этом делая вид, что полностью признают мужское превосходство, чтобы мужья ни в коем случае не потеряли лица.
«Ваш отец знает лучше, дети мои», — оставалось священной формулой. К настоящему рассмотрению проблемы, однако, приступали в конфиденциальной обстановке.
— Я уверена, Джон, что ты совершенно прав, но мне интересно, подумал ли ты…
Однако в одном отношении авторитет мужа был незыблем. Муж — это глава семьи. Выходя замуж, женщина принимала как свою судьбу его место в мире и его образ жизни. Мне кажется, что такой уклад отличался здравым смыслом и в нем коренилась основа будущего счастья. Если вы не можете принять образ жизни вашего мужа, не беритесь за эту работу — иными словами, не выходите за него замуж. Скажем, он — торговец мануфактурой; он — католик; он предпочитает жить за городом; он играет в гольф, а отдыхать ему нравится на море. Вот за это вы и вышли замуж. Примите и полюбите все это. Совсем не так уж трудно.
Это просто удивительно, какое огромное наслаждение можно получать почти ото всего, что существует в жизни. Нет ничего упоительнее, чем принимать и любить все сущее. Можно получать удовольствие почти от любой пищи и любого образа жизни: деревенской тиши, собак, проселочных дорог; от города, шума, толпы, грохота машин. В одном случае вас ждет покой, возможность читать, вязать, вышивать и ухаживать за растениями. В другом — театры, картинные галереи, хорошие концерты и встречи с друзьями, которых иначе вы видели бы редко. Я счастлива сказать, что люблю почти все.
Однажды, во время путешествия в Сирию, у меня состоялась занятная беседа с соседкой по купе — по поводу желудка.
— Дорогая, — сказала она, — никогда не уступайте желудку. Если происходит что-то неладное, скажите себе: «Кто здесь хозяин — я или мой желудок?»
— Но что вы можете с ним сделать на самом деле?
— Любой желудок можно перевоспитать. Понемножку. Неважно, чего именно это касается. Например, я плохо переносила яйца. Или совершенно заболевала от тостов с сыром. Я начала с кофейной ложечки яиц всмятку два или три раза в неделю, потом варила их чуть подольше и так далее. А сейчас могу съесть сколько угодно яиц. То же самое с тостами с сыром. Запомните: желудок — хороший слуга, но плохой хозяин.
Эти слова произвели на меня сильное впечатление, я обещала последовать ее совету и без особых трудностей совершенно поработила свой желудок.
О шедеврах
О шедеврах:
Нет большей ошибки в жизни, чем увидеть или услышать шедевры искусства в неподходящий момент.
О друзьях
О друзьях:
Друзей можно разделить на две категории. Одни вдруг возникают из вашего окружения и на время становятся частью вашей жизни. Как в старомодных танцах с лентами. Они проносятся сквозь вашу жизнь, так же, как вы через их. Некоторых запоминаете, других забываете. Но существуют и другие, не столь многочисленные, которых я назвала бы «избранными»; с ними вас связывает подлинная взаимная привязанность, они остаются навсегда и, если позволяют обстоятельства, сопровождают вас всю жизнь.
О прекрасных моментах утра
О прекрасных моментах утра:
На верхнем этаже находился кабинет Арчи, свободная комната на всякий пожарный случай с весьма рискованно оформленными окнами: алые маки и синие васильки на шторах, и наша спальня, для которой я выбрала занавески с лесными колокольчиками, или пролесками, как их еще называют, и, как выяснилось, ошиблась, ибо именно эта комната выходила окнами на север, и сюда редко заглядывало солнце. Прелестно смотрелись они лишь поутру, не слишком рано, когда, лежа в постели, можно было наблюдать, как сквозь них льется мягкий свет, и по ночам, когда синева цветков исчезала так же, как у живых пролесок. Как только вы приносите их домой, они сереют, увядают и опускают головки. Пролески не живут в неволе. Им хорошо только в лесу.
Об очаровании приключений в пустыне
Об очаровании приключений в пустыне:
Часов в пять-шесть утра, на рассвете, мы позавтракали посреди пустыни. Нет завтрака лучше, чем консервированные сосиски, сваренные рано утром на примусе в пустыне. Эти сосиски да крепкий черный чай — что еще нужно, чтобы поддержать слабеющие силы?! Чудесные цвета, которыми расцвечена пустыня — бледно-розовый, абрикосовый, голубой — в сочетании с пронзительно прозрачным и словно чуть подкрашенным воздухом создают завораживающую картину. Именно это я мечтала увидеть! Будто все куда-то вдруг исчезло — только чистый, бодрящий утренний воздух, тишина — никаких птиц, струящийся сквозь пальцы песок, восходящее солнце и вкус сосисок и чая во рту. Чего еще можно желать?!
...
Никогда бы не могла вообразить, что, путешествуя по Ираку, в ночном восточном саду услышу, как иракский полицейский читает "Жаворонка" Шелли.
О жертвах преступлений (NB)
О жертвах преступлений (весьма необычный конец рассуждений):
Пишущий криминальные истории неизбежно начинает интересоваться криминалистикой. Мне особенно интересно читать свидетельства тех, кто вступал в контакт с преступниками, особенно тех, кто пытался помочь им или, как говорили в старину, «перевоспитать» — теперь, вероятно, существуют гораздо более подходящие для этого термины. Безусловно, есть такие, кто, подобно шекспировскому Ричарду III, имеет основания сказать, что зло — их бог. Они сознательно привержены злу, словно милтоновский Сатана, который хотел быть великим, жаждал власти, мечтал сравняться с Богом. Он не знал любви, следовательно, не было в нем и смирения. Могу сказать на основании собственных жизненных наблюдений, что там, где нет смирения, люди гибнут.
Одна из самых больших радостей для автора, работающего в детективном жанре, — многообразие выбора: можно писать легкий триллер, что очень приятно делать, можно — запутанную детективную историю со сложным сюжетом, это интересно технически, хотя и требует большого труда, зато всегда вознаграждается. И еще можно написать нечто, что я назвала бы детективом на фоне страсти, где страсть помогает спасти невиновного. Ибо только невиновность имеет значение, а не вина. Не стану много рассуждать об убийцах; просто я считаю, что для общества они — зло, они не несут ничего, кроме ненависти, и только она — их орудие. Хочу верить, что так уж они созданы, от рождения лишены чего-то, наверное, их следует пожалеть, но все равно щадить их нельзя, как — увы! — нельзя было в средние века щадить человека, спасшегося из охваченной эпидемией чумы деревни, ибо он представлял собой угрозу для невинных и здоровых детей в соседних селениях. Невиновный должен быть защищен; он должен иметь возможность жить в мире и согласии с окружающими.
Меня пугает то, что никому, кажется, нет дела до невиновных. Читая об убийстве, никто не ужасается судьбой той худенькой старушки в маленькой табачной лавке, которая, повернувшись, чтобы снять с полки пачку сигарет для молодого убийцы, подверглась нападению и была забита им до смерти. Никто не думает о ее страхе, ее боли и ее спасительном забытьи. Никто не чувствует смертельной муки жертвы — все жалеют убийцу: ведь он так молод.
Почему его не казнят? Мы ведь убиваем волков, а не пытаемся научить их мирно ладить с ягнятами, — сомневаюсь, чтобы это было возможно. За дикими кабанами, которые спускались с гор и убивали детей, игравших у ручья, охотились и расправлялись с ними. Эти животные были нашими врагами — и мы их уничтожали.
А что делать с теми, кто заражен бациллой безжалостной ненависти, для кого чужая жизнь — ничто? Часто это люди из хороших семей, имеющие блестящие возможности, неплохо образованные, но они оказываются, попросту говоря, порочными. А разве существует лекарство от порока? Чем наказывать убийцу? Только не пожизненным заключением — это еще более жестоко, чем чаша с цикутой, которую подносили осужденному в Древней Греции. Наиболее подходящим выходом, с моей точки зрения, была бы депортация на голые земли, населенные только примитивными человеческими существами.
О радости творчества
О радости творчества:
Глядя на эти великолепные произведения, созданные руками человеческими, испытываешь гордость от принадлежности к людскому роду. Те мастера были творцами и по праву несут в себе частичку святости Творца, создавшего мир и все сущее в нем и увидевшего, что созданное им — хорошо. Однако многое еще предстояло создать — все то, что потом было сделано руками человека. Человеку предназначил Он сотворить эти шедевры, идя вслед за Ним, ибо и сам человек создан по образу и подобию Его, и человек создал все эти вещи и увидел, что созданное им — хорошо.
Радость творчества — великая вещь. Даже плотник, однажды смастеривший для нашей экспедиции уродливую вешалку для полотенец, нес в себе творческий дух. Когда я спросила его, зачем, вопреки нашим распоряжениям, он приделал к ней такие несообразно большие ножки, он обиженно ответил: «Я не мог не сделать их такими, потому что это красиво». Что ж, нам вешалка казалась уродливой, а ему — красивой, и он соорудил ее в соответствии со своим творческим видением, потому что находил это прекрасным.
Человек может быть злым — гораздо более злым, чем звериные братья — но в порыве творчества он может подниматься до небес. Английские соборы возвышаются как памятники поклонения человека тому, что выше его самого. Мне нравится роза Тюдоров, — кажется, она украшает одну из капителей часовни Королевского колледжа в Кембридже — в центре которой резчик по собственному желанию поместил лик Мадонны, ибо считал, что Тюдоров слишком боготворят, а Творцу, Богу, которому посвящена эта часовня, недостаточно воздают почести.
О войне и надежде
О войне и надежде:
Сталкиваясь с человеком, абстрактно рассуждающим о войне, я не могу порой сдержать гнева. За слишком короткое время англичане пережили слишком много военных невзгод. Первая мировая война была неправдоподобной, поразительной, она казалась такой ненужной. Но после нее люди надеялись и верили, что нарыв вскрыт, что стремление к войне больше никогда не возродится в сердцах тех же самых немцев. Тем не менее оно возродилось — теперь мы это знаем; из исторических документов видно, что Германия заранее планировала вторую мировую войну.
Однако сейчас стало ясно — и все мы ужасаемся при мысли об этом, — что война не решает никаких проблем; победа действует так же губительно, как и поражение! Наверное, существовало время и место, когда без войны нельзя было обойтись, если человек хотел жить и продолжать свой род, — тогда без войны человечество просто вымерло бы. Быть смиренным, добрым, уступчивым означало тогда гибель; война была неизбежна, ибо выжить могли лишь одни: либо вы — либо другие. Как птице или зверю, человеку приходилось воевать за место под солнцем. Война доставляла рабов, земли, пищу, женщин — то, без чего нет жизни. Но теперь мы должны научиться жить без войн, не потому, что мы стали лучше или нам претит причинять вред ближнему, а потому, что война невыгодна, мы не переживем ее, она погубит нас так же, как наших врагов. Время тигров миновало, настает, без сомнения, время мошенников и шарлатанов, воров, грабителей и карманников; но все равно это лучше, это шаг на пути вверх.
По крайней мере, я верю, что занимается заря доброй воли. Мы не остаемся безучастными, когда слышим о землетрясениях, о гибельных для человека событиях. Мы хотим помочь. И это значительное достижение; думаю, оно нас куда-нибудь выведет. Не скоро — быстро ничего не делается — но надеяться все же можно. Я считаю, что мы часто недооцениваем вторую добродетель в триаде, которую так часто повторяем — вера, надежда и любовь. Что касается веры, она у нас есть, я бы даже сказала, в избытке вера может ожесточить человека, сделать несгибаемым и неумолимым, верой можно злоупотребить. Любовь мы просто носим в сердцах как свою суть. Но как часто мы забываем, что существует еще надежда, и как редко думаем о ней. Мы слишком легко отчаиваемся, всегда готовы сказать: «Какой смысл что-либо предпринимать?» Между тем именно надежда есть та добродетель, которую в наши дни, в наш век следовало бы особенно поощрять.
Мы создали государство всеобщего благоденствия, освободившее нас от страха, обеспечивающее нам хлеб насущный, и даже немного более того; тем не менее мне кажется, что сейчас и в государстве благоденствия с каждым годом становится все труднее смотреть в будущее. Мы ничего не ценим по-настоящему. Почему? Не потому ли, что нам больше не нужно бороться за свое существование? Не перестала ли жизнь быть нам интересной? Мы разучились ощущать благодарность за то, что живем. Быть может, нам не хватает трудностей, связанных с освоением жизненного пространства, открытием новых миров, недостает каких-то иных невзгод и страданий, болезней и дикой жажды выживания?
Впрочем, я сама никогда не теряю надежды. Думаю, единственная добродетель, которая во веки во мне не угаснет, — это надежда.
@темы: зацепило..., пост, Барсумская Рулетка, статья
-
-
23.02.2014 в 15:53-
-
23.02.2014 в 23:56