Итак, увесистый фолиант Шарля Теодора Анри де Костера "Легенда об об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, об их доблестных, забавных и достославных деяниях во Фландрии и других краях" - книга очень самобытная и интересная по нескольким причинам. Во-первых, сюжет: автор детально проработал материалы старинных хроник («История Нидерландов» ван Метерена, 1599, и др.), а также работы писателей и публицистов XVI столетия, поэтому всё многообразие тех веков, культура и повседневный быт очень многогранно раскрыты в "Легенде" (хотя без искажений истории не обошлось, о чём не скрывают примечания=). Во-вторых, язык: как сама стилистика (достался хороший подстрочник), богатая афоризмами и образностью народного языка, так и изящное вплетение фламандского языка - и это свойство ещё больше раскрывает тебе практически всё о тех временах: как люди жили, как отдыхали, как они думали, как объясняли происходящее вокруг, какой смекалкой и простой, но вековечной мудростью обладали и как смотрели на свою жизнь. Многое в "Легендах" основывается на контрастах. "Вкусный", свежий и сочный мир свободных простых голландцев и тленный, эфемерный, пустой мир испанского двора. Сильный, смекалистый, крепкий духом и телом Тиль как воплощение жизни и однотонный, апатичный, несуразный, жестокий Филипп как король смерти. Зло как болезнь, разрушающая человека (рыбник-доносчик, который довёл отца Тиля Клааса до костра, позже сходит с ума, превращаясь в душе в волка), и добро как источник жизни. Черта, которая отдаёт романтизмом тех времён: де Костер явно не утруждал роман созданием "серых" личностей, и ты чётко говоришь: "Вот он злодей, а вот он герой". Фантастические поверия простого народа и вполне реальные морские баталии гёзов и инспанцев. Вечная, чистая любовь Уленшпигеля и Неле и холодный несчастный брак Филиппа и Марии Португальской. Кстати, нигде ещё я не встречала описания пыток настолько пробирающие, что поневоле пускаешь слезу на страницах, рассказывающих мучения Клааса, Сооткин, Катлины. Сам Тиль Уленшпигель, между прочим, не плод фантазии де Костера, а позаимствован из народной литературы Возрождения и Средневековья. Однако именно автор из фольклорного образа, мало отличимого от всех персонажей в первой книге постепенно от книге к книге превращает его в смелого революционера-гёза образа XVI века, уже чётко очерченного от всех окружающих своим остроумием, созревшего для того, чтобы перевернуть в корне власть в Нидерландах, избавить родной край от трагедий, приносимой испанцами.
Карта «Leo Belgicus» с изображением восставших провинций (1609)
Впечатлений оказалось немало. Понравился насыщенный и самобытный язык, позабавили смекалистые выходки Уленшпигеля, которыми он проучивал многих хитрецов и подлецов. Скажу честно: сюжетная линия под конец уже была слишком затянута, и последние процентов 15 чтение утомляло. Но в целом, такой монументальный труд не оставил равнодушной, и возвращение к истокам истории - как призма, позволяющая посмотреть на проблемы современности совсем под иным ракурсом. Насколько очевиден прогресс человеческой цивилизации, и явный регресс простоты души. Приведу одну цитату из "Предисловия совы", написанной самим де Костером к роману:
"Ты, может быть, не знаешь, что такое сова. Сейчас я тебе объясню.
Сова – это тот, кто исподтишка клевещет на людей, неугодных ему, и кто в случае, если его привлекают к ответственности, не преминет благоразумно заявить: «Я этого не утверждал. Так говорят...» Сам же он прекрасно знает, что «говорят» – это нечто неуловимое.
Сова любит соваться в почтенные семьи, ведет себя как жених, бросает тень на девушку, берет взаймы, иногда – без отдачи, а как скоро убеждается, что взять больше нечего, то исчезает бесследно.
Сова – это политик, который надевает на себя личину свободомыслия, неподкупности, человеколюбия и, улучив минутку, без всякого шума вонзает нож в спину какой-нибудь одной жертве, а то и целому народу.
Сова – это купец, который разбавляет вино водой, который торгует недоброкачественным товаром и, вместо того чтобы напитать своих покупателей, вызывает у них расстройство желудка, вместо того чтобы привести их в благодушное настроение, только раздражает.
Сова – это тот, кто ловко ворует, так что за шиворот его не схватишь, кто защищает виноватых и обвиняет правых, кто пускает по миру вдову, грабит сироту и, подобно тому как другие купаются в крови, купается в роскоши.
Сова – это та, что торгует своими прелестями, развращает невинных юношей – это у нее называется «развивать» их – и, выманив у них все до последнего гроша, бросает их в том самом болоте, куда она же их и завлекла.
Если какой-нибудь сове кое-когда взгрустнется, если она вдруг вспомнит, что она – женщина, что иона могла бы быть матерью, то я от нее отрекаюсь. Если, устав от такой жизни, она бросается в воду, значит, она сумасшедшая, значит, ей и незачем жить на свете. Посмотри вокруг себя, поэт из захолустья, и ты увидишь, что сов на свете гибель. Сознайся, что неблагоразумно было с твоей стороны нападать на Силу и Коварство, на этих венчанных сов. Подумай о грехах своих, произнеси теа culpa[лат. - я согрешил] и на коленях вымоли прощение."
Я думаю, что комментарии здесь излишни, и каждый сам прикинет, сколько таких сов встречается сейчас вокруг каждого из нас.
А, совсем забыла сказать (пусть это будет и спойлер): всю книгу Уленшпигель искал семерых, у которых он и должен был найти вопросы на все ответы и финальный штрих для окончательной победы. И вот не обошлось без религии:
И точно: Уленшпигель и Неле увидели на траве, в воздухе и в небе семь светлых скрижалей,прибитых семью огненными гвоздями. На скрижалях было начертано:
Зерно среди навоза проросло,
И Семь – добро, хоть Семь – подчас и зло;
Алмаз от угля черного рожден,
Учитель глуп, а ученик умен,
И Семь – добро, хоть Семь – подчас и зло.
Так шла великанша, а за нею двигались все блуждающие огни, стрекотавшие, как кузнечики:
Вот папа пап и царь царей,
Ему сам Цезарь подчинен.
Смотри, узри, уразумей
— Из деревяшки сделан он.
Неожиданно великанша преобразилась – похудела, стала еще выше и суровее. В одной руке она держала скипетр, в другой – меч. Имя ей было – Гордыня. Швырнув Неле и Уленшпигеля наземь, она сказала: – Я богиня. Но вот рядом с нею появилась верхом на козе багроволицая, быстроглазая девка в расстегнутом платье, с голой грудью. Имя ей было Похоть. Затем появились старая еврейка, подбиравшая яичную скорлупу, – имя ей было Скупость, – и прожорливый, обжорливый монах, пожиравший колбасу, уплетавший сосиски, все время жевавший, как свинья, на которой он ехал верхом, – то было Чревоугодие. За ним, еле передвигая ноги, бледная, одутловатая, с угасшим взором, тащилась Лень, а ее уколами своего жала подгонял Гнев. Лень стонала от боли и, обливаясь слезами, в изнеможении падала на колени. За ними ползла тощая Зависть со змеиною головою, со щучьими зубами и кусала Лень за то, что она чересчур благодушна, Гнев – за то, что он слишком порывист, Чревоугодие – за то, что оно чересчур раздобрело, Похоть – за то, что она чересчур румяна, Скупость – за собирание скорлупы, Гордыню – за то, что на ней пурпурная мантия и корона. А вокруг танцевали блуждающие огоньки. И наконец огоньки заговорили плачущими мужскими, женскими, девичьими и детскими голосами: – Гордыня, мать честолюбия, и ты, Гнев, источник жестокости! Вы убивали нас на полях сражений, в темницах и в застенках – убивали только для того, чтобы удержать свои скипетры и короны! Ты, Зависть, умертвила в зародыше много благородных, драгоценных мыслей; мы – души замученных мыслителей. Ты, Скупость, обращала в золото кровь несчастного народа; мы – души твоих жертв. Ты, Похоть, подруга и сестра Убийства, породившая Нерона, Мессалину и испанского короля Филиппа, ты покупаешь добродетель и оплачиваешь подкуп; мы – души погибших. Вы же, Лень и Чревоугодие, загрязняете землю, вас надо вымести, как сор; мы – души погибших. Но тут послышался чей-то голос:
Алмаз от угля черного рожден,
И плох знак «Семь», хоть он же и хорош,
Учитель глуп, а ученик умен,
Скажи, блоха, скажи, бродяга-вошь,
Где нынче уголь и золу найдешь?
А блуждающие огни продолжали:
– Мы – пламя, мы – воздаяние за слезы, за горе народное; воздаяние господам, охотившимся в своих поместьях на человеческую дичь; воздаяние за бессмысленные сражения, за кровь, пролитую в темницах, за сожженных мужчин, за женщин и девушек, зарытых в землю живьем; воздаяние за всю прошлую жизнь, закованную в железы и обагренную кровью. Мы – пламя, мы – души усопших.
При этих словах Семеро превратились в деревянные статуи, не утратив, однако, прежнего своего облика.
И чей-то голос сказал:
– Уленшпигель, сожги дерево!
И Уленшпигель обратился к блуждающим огням.
– Вы – пламя, – сказал он, – так делайте же свое дело!
И блуждающие огни обступили Семерых, и те загорелись и превратились в пепел.
И потекла река крови.
Из пепла возникло семь других образов.
Один из них сказал: – Прежде мне имя было – Гордыня, а теперь я зовусь – Благородная гордость.
Потом заговорили другие, и Уленшпигель и Неле узнали, что Скупость преобразилась в Бережливость, Гнев – в Живость, Чревоугодие – в Аппетит, Зависть – в Соревнование, Лень – в Мечту поэтов и мудрецов. А Похоть, только что сидевшая на козе, превратилась в красавицу, имя которой было Любовь.
В общем, это было увлекательное путешествие вглубь истории, вглубь мудрости ветхих страниц старинных легенд. Путешествие понравилось и обогатило размышлениями, впечатлениями и знаниями. А значит, Рулетка раскрутилась удачно=)
Отдельное огромное спасибо Kassielle за книгу
